Лали Толордава
Из серии «Дорога в Гандагай»
Встреча
Иногда непонятно за какие заслуги судьба дарит нам встречи, которые полностью меняют нашу жизнь. И происходят они всегда неожиданно и магически спонтанно, заставляя нас, неподготовленных, только удивленно разводить руками.
Вот и тогда, три года назад, тот далекий жаркий февральский день не предвещал ничего особенного.
Метка градусника подползала к 38 градусам Цельсия. От жары скукожилась и пожелтела трава, птицы с раскрытыми клювами прятались в сени разомлевших платанов и эвкалиптов. А утомленные зноем обитатели Сиднея по привычке спасались в прохладных шопинг- центрах, в живительной океанской воде или частных бассейнах, коих так много в Австралии по причине невыносимой жары.
В один из таких дней моему закадычному приятелю Миле, балагуру и весельчаку, каким и положено быть одесситу, позарез понадобилось собрать друзей на грандиозную вечеринку. Отказ был смерти подобен, поэтому, чертыхаясь и проклиная все на свете, я сменила легкий топик, шорты и резиновые шлепки на бордовое платье, тут же впившееся в разгоряченное тело металлическими косточками лифа. И героически вскарабкалась на высококаблучное сооружение из золоченой кожи, предназначенное явно для того, чтоб доказать женщинам мира: красота требует жертв. И жертв немалых. Далее твердой рукой была сооружена прическа и наложен макияж, придавший образу роковую загадочность, а душе – вселенскую жалость к японским гейшам, так и не освобожденным женщинам Востока.
Раздав указания и поцеловав на прощание столпившихся у дверей домочадцев и примкнувших к ним котов, я выбежала на улицу, где в тени понурившихся деревьев меня ожидала белоснежная машина «Такси Комбайн».
- Присаживайтесь, мэм. Куда едем, мэм? – сверкая белыми зубами, затараторил таксист - мужчина непонятного возраста в униформе компании «Такси Комбайн» и мусульманской белой шапочке.
Я сообщила адрес и совершенно не удивилась, когда таксист спросил, откуда мой акцент. Меня изумило бы, если бы он этого не сделал, потому что у наших таксистов принято участвовать в традиционной профессиональной игре - «Угадай страну по акценту клиента».
- Ах, шурави! Русская?! Русские – гут, американцы - бэд! – возбужденно вращая глазами, заорал таксист, нещадно мешая русский и английский и при этом не забывая лавировать между машинами с сумасшедшей скоростью. – Русские построили нам школы! Я сам учился в такой школе. Русские очень гут!
Ну что ж, сегодня мне повезло. Мой собеседник осуждал милитаристскую политику Америки и объяснялся в любви к Советскому Союзу. Так бывает не всегда. Иногда таксисты осуждают милитаристскую политику Советского Союза и восхищаются демократическими Соединенными Штатами. Причем ни те, ни другие не терпят осуждения и могут легко указать на дверь в случае вашего несогласия.
Как и во всякой уважающей себя стране мира, таксисты Сиднея - особый народ. Каждый из них мог бы играючи стать премьер-министром, президентом, а если нужно, то и королевой Англии. Каждый подкован в политике и знает, как управлять государством. Ну конечно! Тот, кто умеет рулить в Сиднее, Москве или Нью-Йорке, легко справится со штурвалом любого государства.
Так, за обсуждением судеб мира мы и не заметили, как доехали до отеля «Ритц-Карлтон». Расплатившись и тепло распрощавшись с таксистом, я смело шагнула на красную дорожку. Тут же откуда-то из неосязаемых воздушных сфер возник театрально импозантный швейцар и гостеприимно распахнул тяжелые двери. Милости просим, госпожа Ольга!
Я вошла внутрь. Блистали хрустальные люстры, мраморная лестница в обрамлении стилизованных греческих статуй манила наверх, торжественная музыка сливалась с гомоном вавилонского разноязычья шумной толпы.
Поднявшись и зайдя в праздничный зал, я обнаружила, что Миля умудрился созвать на вечеринку весь цвет русскоговорящей общины.
На сверкающем паркете огромного зала стояли столы, ломившиеся от всевозможных яств - не только русской и украинской, но и местной кухни. Все смешалось в этот день в Сиднее, как в горячем котле! Канделябры блестели, тяжелые гардины поражали кристально-чистой белизной. А за столами, благоухая дорогими парфюмами, расположился весь цвет русскоязычной общины Сиднея.
Я помахала издалека Миле, к которому было невозможно пробиться сквозь толпу, чинно поздоровалась с корифеями одесской эмиграции – семейством Столетовых и семейством Кац, расцеловалась с десятком другим званных Милей гостей. Неожиданно мой взгляд упал на странную женщину – вылитую копию Верки Сердючки. Да-да, посреди всего этого нэпманского великолепия стояла колоритная тетка в народной украинской вышиванке, намысте и красных сапожках. Я застыла как соляной столп.
- Оля, тебя заклинило? Только не говори мне, что ты никогда не видела переодетых артистов, – прозвучал насмешливый голос. Рядом со мной стояла моя любимая подруга Мария, шумная и страшно деятельная девушка. - Ну привет, дорогая! Ты сидишь вон там.
И Мария указала на пустой стул, на спинку которого по-хозяйски облокотился совершенно незнакомый мне мужчина.
- Маша, а кто это сидит со мной рядом?
- А это один очень хороший человек. Нужный человек, – сказала Мария, окутав пространство таким флером таинственности, что мне совершенно расхотелось спрашивать, зачем ей этот человек нужен.
Я с любопытством уставилась на незнакомца, сразу же уяснив, что мужчина был явно не из наших. В долгой эмиграции к вам приходит это чувство, это умение отличить местного жителя от выходца из стран постсоветского пространства. Есть что-то необъяснимое, «ненашенское» в их взгляде, в манере держаться и одеваться.
Удивительно, но мужчина, определенно рожденный в этой стране, был явно чужим тут, на этом эмигрантском празднике жизни. Он вертел головой во все стороны и с огромнейшим интересом наблюдал за «Веркой Сердючкой», за пожилыми дамами в мини-юбках, раскрашенными как команчи на тропе войны, за пузатыми джентльменами русскоязычной общины, чьи мощные животы мирно колыхались в обтягивающих футболках «Армани».
Внешне незнакомец походил на австралийского охотника за крокодилами Данди. Он был высок и широкоплеч, совсем непляжный загар подчеркивал жестко вырубленные очертания мужественного лица, медовые глаза горели неуловимым огоньком жажды приключений.
В довершение образа не хватало шляпы с зубами поверженных крокодилов, но это не умаляло уверенности, что где-то за отелем «Ритц-Карлтон» привязан его верный конь, готовый умчать молодца в австралийские прерии навстречу опасностям и приключениям.
Я подошла и села рядом. Он повернулся ко мне и с каким-то невероятным восторгом произнес слова приветствия. Его голос с сильным австралийским акцентом четко звучал в шумном пандемониуме разгульного веселья.
– Позвольте представиться: Гленн Энтони дю Плесси.
Я тоже назвалась и пожала Гленну руку. В ответ он как-то по-военному вскинул голову, и казалось, одновременно взял под козырек и прищелкнул гипотетическими ковбойскими штиблетами. Право неожиданно! Среди моих многочисленных австралийских знакомых такой чопорности никогда не наблюдалось: эти парни запросто хлопали тебя по плечу и называли странным словом «mate». Что в переводе означало «приятель» или «товарищ». Гуд дэй, товарищ Ольга! Как делишки у тебя, мэйт?
Зазвучала музыка, запела «Верка Сердючка»: «Ой мі гуляем, ой мі танцюем, все буде хорошо!» Мы с господином дю Плесси какое-то время чопорно расшаркивались, но вскоре, забыв условности, уже шутили, смеялись, танцевали под протяжные еврейские песни и негритянский джаз, выкидывали коленца под зажигательный гопак и «Калинку-малинку».
- Ольга, я буду признателен вам, если вы согласитесь встретиться со мной снова, – вдруг сказал Гленн.
Его предложение не было неожиданностью. Я смотрела в его медовые глаза и понимала, что после ужасов тяжелого затяжного развода не готова к новым отношениям. Я не могла предложить этому хорошему, доброму и открытому человеку ничего, кроме разбитой души и сломанных крыльев. Поэтому я ответила глупо и пафосно:
- Гленн, вы прекрасный, замечательный человек. Но я не готова к отношениям. Поэтому эта встреча - первая и последняя. Прощайте, и всего вам наилучшего.
Я встала и быстро пошла к выходу. Все великолепие хрустального рая отеля «Ритц-Карлтон» разбивалось вдребезги за моей спиной.
«Все будет хорошо, я точно знаю, знаю».
***
А на следующее утро мне позвонила Мария:
- Ты что, с ума сошла? Почему ты не оставила Гленну свой телефон? Что, тебе сложно сходить с ним на чашку кофе? Пойми, он мой клиент, от него зависит наш огромный проект. И в конце концов, ты должна сделать это для меня!
Ну что тут скажешь? Я сдалась. Я всегда сдаюсь, когда Мария применяет тяжелую артиллерию.
- Я уже дала ему твой номер телефона, и только попробуй сегодня не отвечать на его звонки. Все, чао! – завершила последние указания подруга и отключилась.
Так мы встретились с Гленном снова. Время наших свиданий летело легко и непринужденно, встречи не несли никакой моральной нагрузки, которой я так испугалась поначалу.
Мы гуляли, взявшись за руки, и смотрели на грозные волны океана. Мы обходили все старые пабы в окрестностях Пирмонта и Балмейна. Мы катались на океанских катерах и делились смешными историями детства, уставая от смеха, свежего ветра и белого вина. Истории Гленна меня не только забавляли, но удивляли тем, что происходили в той неизвестной Австралии, которая до сих пор была закрыта для меня границами русской общины.
Как ледяное сердце Кая, моя душа начала оттаивать под солнечным мягким светом его тигриных глаз, и ничего удивительного, что вскоре этот человек стал необходимым для меня как потребность дышать.
Ну что ж, Мария как всегда оказалась права!